Z-дебилы воют и сокрушаются. Так вам и надо, потом и пересажают, как Гиркина
Сегодня, 07:34
ДЕНИС КАЗАНСКИЙ
Украинский журналистВ России готовится блокировка Telegram. Вероятно, уже до конца этого года.
Z-дебилы, которые хайповали на войне и раздули свои каналы на несколько сот тысяч подписчиков, теперь воют и сокрушаются. Жалко терять такой ресурс. Надеются, что кто-то остановит "эту шизофрению".Дебилы, вы же сами ее и поддерживали. Вы же за войну, за Путина, за репрессии против всех, кто вам не нравится. Ну так блокировка телеги и соцсетей – это просто следствие. А причина – вы сами и ваше мракобесие.
Так вам и надо, конченые мрази. Вас еще потом и пересажают, как Гиркина. И не будет никого, кто вам посочувствует
причины - (24.02.22) - следствия. история. будущее.
Re: причины - (24.02.22) - следствия. история. будущее.
Re: причины - (24.02.22) - следствия. история. будущее.
Volodymyr Yermolenko, FB писал(а):інколи ставлять питання: як нам подолати самосприйняття України як анти-Росії? Як нам уникнути сприйняття себе як лише заперечення Росії? адже ми не є запереченням чогось іншого. А особливо Росії. Ми є собою.
і в мене на це ось яка відповідь: Україна не є "анти-Росією". Це Росія є анти-Україною. Росія є запереченням, негацією, мінусом. І тому для неї така важлива ця війна. Вона виживе тільки тоді, коли вона зможе нас заперечити, тобто знищити
Україна є породженням цієї землі. На ній відбувалися різні речі, але їхнім лейтмотивом є кілька речей: а) локальність важлива, і турбота про свій простір важлива б) політика - це рух знизу вгору, від громади до держави, в) свобода, рівність і братерство/сестринство важливі, і братерство/cестринство вільних і рівних є основою суспільства г) тиранія - це зло, д) ми не хочемо нікого завойовувати, нам добре тут, е) ієрархія - річ сумнівна. Її можна терпіти, але коли по-іншому зовсім ніяк, ж) все вирішуємо діалогом, конфліктом, срачем, знову діалогом, знову срачем - але головне горизонтально з) кожен має гідність - і ніхто не має права іншого принижувати
так от, Росія - це політичний проєкт з заперечення всього цього. Вона хоче довести собі і світу, що такі горизонтальні моделі - неефективні і шкідливі. А ефективні тільки насильство та ієрархія. Що локальність не важлива - тому можна завойовувати інших і стирати їхню ідентичність. Що ієрархія - це все. Що гідності нема, і життя - це принижувати і бути приниженим. І тд
Росія постала з негативної енергії, з прагнення заперечити нас. В її хворій фантазії вона може існувати тільки як заперечення нас, тобто тільки коли нас не буде. Але коли остаточно переконається, що заперечити нас не вдалося, вона почне заперечувати саму себе і руйнувати саму себе
головне - нам не почати руйнувати самих себе першими
Re: причины - (24.02.22) - следствия. история. будущее.
та в україні завжди був горизонтальний срач. від срача на кухні, до срача між гетьманами. а ієрархія в тій чи іншій формі від спотвореної до майже ідеальної була і буде завжди і це зовсім не залежить від бажання будь кого заперечувати її необхідність чи відсутність.
з іншого боку, срач між геьманами веде до біди, а срач на кухні то звичайна життєва развлєкуха.
:-)
Re: причины - (24.02.22) - следствия. история. будущее.
Це так... І не тількі стосовно України. Тут треба знайти "золоту середину": при нормальних умовах (мирний час), повинний буди якійсь оптімум. Щось по типу PID-контролеру (це спрощено).
В цілому ж, для мене (!) "горизонтальність" вирішення питань щодо res-publica/commonwelth/rzeczpospolita, - це є показник зрілості цього суспільства. Чим білше влада "вертикальна", тим більше це суспільство є "стадом" зі своїм "пастухом" (так, навть якщо цей "пастух" є реальним "освіченим філософом" - це все одно буде "стадо").
Ну, тобто у нормальному здоровому суспільстві влада повинна йти знизу догори. А та чи інша форма уряду повинна буди мініманого розміру і максимальної ефективності - це не ідеал, це скоріше типове завдання оптимізації системи :)
(також зрозуміло, що коли трапляється якійсь пи$дець, то уряд має прийняти форму того чи іншого виду діктатури = "воєнний стан", тощо)
Re: причины - (24.02.22) - следствия. история. будущее.
Вэл писал(а): ↑03 ноя 2025, 15:09та в україні завжди був горизонтальний срач. від срача на кухні, до срача між гетьманами. а ієрархія в тій чи іншій формі від спотвореної до майже ідеальної була і буде завжди і це зовсім не залежить від бажання будь кого заперечувати її необхідність чи відсутність.
з іншого боку, срач між геьманами веде до біди, а срач на кухні то звичайна життєва развлєкуха.
:-)
Срач, пардон, он и в Африке срач. 
Re: причины - (24.02.22) - следствия. история. будущее.
в общем согласен.
но ты мне напомнил относительно недавнюю историю в постперестроечной россии с неким генералом Петровым. в СПб университете на математическом факультете с 1992 года читался курс "Достаточно общая теория управления (ДОТУ)". издана в виде книги. теория действительно носит достаточно общий системный анализ всяких примитивных, вложенных и супер-систем на примерах общественной жизнедеятельности. и этот Петров и компания на основе этой теории сделали дерзкую попытку конструирования чего-то типа PID-контроллера для оптимального управления общественными процессами. особенности были сформулированы в виде таких публикаций как "Концепция общественной безопасности - "Мёртвая вода"(КОБ)", "внутренний предикт СССР" и массы дополняющих материалов философско-общественно-политического характера.
насколько я понял суть когда знакомился со всем этим материалом лет 20 назад, в итоге выводилась необходимость некой жреческой касты в качестве посредника между Богом (с большой буквы) и человеческой массой (обществом). эта каста и предлагалась в качестве PID-контроллера на основе теории ДОТУ.
политическая партия Петрова кончила плохо - её в россии запретили как и внесли некоторые публикации в федеральный список экстремистских материалов.
:-)
Re: причины - (24.02.22) - следствия. история. будущее.
во-первых, многое, если не все, зависит от целевой функции, ну, т.е. какие глобальные цели осознает/ставит себе то или иное общество (система)...
во-вторых, если вход во все єти "жреческие касты" свободен для любого индивида с соответствующим образованием/опытом/итп, то ОК... плюс к єтому, если все єти "жрецы" в той же мере подотчетны "народу" и принятым в єтом обществе законам, то тоже ОК...
если же єти "жрецы" - что-то типа "неприкасаемой касты", к-я над законом, то єто обычная банальная "вертикаль" (теократия), и єто уже было во всех древних обществах и культурах, и єто все те же "пастухи", к-е пасут свое "стадо"...
для недоразвитых древних обществ - єто ОК, иначе (насколько я могу судить) они бы не выжили в контексте того времени :)
Re: причины - (24.02.22) - следствия. история. будущее.
Пановэ, "куда Вас, сударь, к черту понесло"? (с) 
Re: причины - (24.02.22) - следствия. история. будущее.
перевод на русский редакцией "Украинская правда".
Спойлер
Российская дипломатия как инструмент системного влияния в войне против Украины
10 ноября, 08:00
24–34 minutes
Сокращенная версия этой статьи была опубликована на сайте New York Post 9 ноября 2025 года
Генри Киссинджер отмечал, что самое тяжелое бремя политиков – необходимость принимать решения, когда не хватает ни времени, ни информации, а их последствия невозможно предусмотреть. В отличие от историка или аналитика государственному деятелю дается лишь одна попытка, и ошибки непоправимы.
Осенью 2019 года, успешно сдав вступительные испытания и имея погоны генерал-майора на плечах, я с дрожью в коленях переступил порог факультета международных отношений университета "Острожская академия".
Возраст и значение этого заведения в истории Украины повлекли за собой легкое головокружение и оставили навсегда воспоминания большой ответственности, которую передавали эти стены.
Реклама:
Да, именно здесь получали науку и Петр Конашевич-Сагайдачный (казацкий полководец, успешно воевавший и против Московского царства, и против Османской империи), и Мелетий Смотрицкий (который систематизировал церковнославянский язык), и другие выдающиеся украинцы в прошлом.
Я хорошо понимал, в каком месте буду получать образование. Но чего я не мог осознать, так это что именно международные отношения когда-нибудь станут и моим вторым дыханием. Дыханием уже иного поля боя, не менее сурового и драматичного.
Драматизм в дипломатии, к сожалению, уже явление обычное. Как в бою, отражая фронтальную атаку противника, нужно быть уверенным в собственных флангах, так и в дипломатии, устойчивость своей позиции зависит от надежной поддержки флангов.
Драма наступает там, где фланг оказывается открытым. Тогда успех будет зависеть именно от скорости закрытия этой бреши. От способности и уверенности партнера объединиться для сохранения стойкости.
Это и есть дипломатия. Фронт, где действуют свои законы и правила, где сила не всегда в правде, а скорее – правда в силе. Где в основном посредством силы страны реализуют свою внешнюю политику.
Однако эта аксиома действует только тогда, когда есть сила. Когда ее не становится, "сильные" зовут за стол переговоров. Вот и мы, страна, 11 лет подряд ведущая борьбу за свое существование, оказались в ситуации, когда все больше слышим от "сильных" о необходимости переговоров.
Естественно, переговоры постоянно заканчивали войну. Тем не менее, важно понимать две простые вещи.
Прежде всего, что решается наша, именно украинцев, судьба, а, возможно, и судьба Европы.
Далее – с кем будут эти переговоры. Последние события, особенно на Аляске, и последовавшие за этим мероприятия в Кремле свидетельствуют о том, что война может закончиться. Но, конечно, по мнению хозяина Кремля, только на условиях России. Там все еще есть уверенность в победе путём боевых действий или за столом переговоров.
Именно поэтому призывы к Украине и России сосредоточиться не на прекращении боевых действий, а сразу на достижении всеобъемлющего мирного соглашения – преждевременны. Полноценное мирное соглашение может потребовать месяцы, если не годы, сложных переговоров.
Трудно сказать, понимают ли это те, кто пытается побуждать нас к определенным решениям. Однако совершенно очевидно, что наша судьба в наших руках.
В современных условиях, особенно геополитической нестабильности, популизма и повышенных ожиданий, переговоры остаются одним из ключевых инструментов реализации внешней политики и защиты национальных интересов Украины.
Говорят, война начинается там, где проваливается дипломатия. Однако когда дипломатия становится еще одним фронтом войны, именно переговоры являются единственной публичной ареной непосредственного противостояния украинских дипломатов и чиновников с представителями Российской Федерации. Противостояния, в котором нас, как и на поле боя, устраивает только один очевидный результат.
Следует также признать, что именно эта арена оказывает существенное влияние на формирование позиции международного сообщества и уровень поддержки Украины в войне.
Еще одной реалией для современной украинской дипломатии является то, что в 2022–2025 годах Украина оказалась в ситуации постоянных переговоров с западными союзниками и борьбы с противником на поле боя.
Исследования RAND Corporation (Kofman & Lee, 2023), Chatham House (Freedman, 2023), SIPRI (2024) свидетельствуют о том, что переговоры стали неотъемлемой частью военно-политической стратегии.
Как подчеркивает исследование NATO Defense College (2024), современная война все больше приобретает характеристики мультиуровневого взаимодействия, где военные вынуждены выступать посредниками между политическими решениями и реалиями на поле боя.
Подобные вызовы фиксирует и RAND Corporation, отмечающая, что офицеры в XXI веке должны обладать компетенциями переговорщика, понимать межкультурные различия, уметь работать с делегациями международных организаций и избегать эмоционального давления.
Именно поэтому с началом полномасштабной агрессии и я лично как главнокомандующий ВСУ, и представители Генерального штаба Вооруженных сил Украины были постоянно вовлечены в переговорный процесс с партнерами. Также представитель ГШ ВСУ входил и в состав переговорной группы в марте 2022 года в Стамбуле.
Сегодня мы видим участие представителей Генерального штаба Вооруженных сил Украины, Министерства обороны Украины и других представителей сектора безопасности и обороны в мирных переговорах в Стамбуле в 2025 году согласно указам президента Украины от 15 мая 2025 года № 306/2025 и 22 июля 2025 года № 539/202.
Поэтому успех дипломатии в условиях войны будет зависеть и от военных, для которых эта сфера в мирное время остается без внимания.
Но едва ли не главной особенностью сегодняшней дипломатии является то, что Россия, несмотря на изменение глобального контекста, демонстрирует совокупность методов в переговорах, совершенно несовместимых с принципами прозрачности, взаимного доверия и конструктивного диалога.
Этот факт приобретает особое значение для Украины и ее партнеров, ведь формирует прогнозируемые, но в то же время опасные сценарии дальнейших действий РФ.
Возможно, все это еще мало понимают на Западе, однако для Украины это цена выживания.
Итак, в условиях полномасштабной войны украинская дипломатия стоит перед вызовом: понимать специфику ведения переговоров с РФ, которая унаследовала многие черты советской дипломатической школы.
Главной задачей сегодня является прежде всего выявить особенности российской дипломатической машины, определить ее влияние на международные переговорные процессы в отношении Украины и разработать рекомендации для системной подготовки украинских переговорных команд.
Эта подготовка должна включать проработку сценариев и тактических вариантов, четкое распределение ролей в команде, выработку линии поведения на случай готовности оппонента к договоренностям или наоборот – стремление затягивать процесс.
Следует признать, что определяющим становится не столько содержание обсуждений, сколько сама тактика ведения диалога и обмена предложениями. Она будет формировать публичный образ Украины как ответственного и конструктивного участника переговоров и создает дополнительное международное давление на государство-агрессора.
Поэтому важным элементом подготовки к таким переговорам является учет исторического опыта, прежде всего, советской дипломатии, на котором до сих пор держится переговорная практика российской внешней политики.
Беннет Джил, в 1995–2005 годах главный историк (Chief Historian) тогда еще Министерства иностранных дел и дел Содружества Соединенного Королевства, так описывал советскую дипломатию:
"Вступая в переговоры, россияне знали, чего хотят, и подходили к столу, четко представляя свою конечную цель, с готовностью принять для ее достижения все необходимые меры, в том числе, если потребуется, путем срыва переговоров".
Есть смысл при этом упомянуть прежде всего так называемый "стиль политбюро", хорошо известный как узкому кругу специалистов, так и широко описанному западными дипломатами.
Можно выделить такие главные черты этого стиля :
- коллективная безличность (использование только местоимения "мы");
- формализм и ритуализация (длительные речи, насыщенные идеологическими цитатами);
- жесткая неуступчивость (воплощением которой был Андрей Громыко, известный как "мистер Нет");
- системное затягивание переговоров в целях выиграть время.
Вместо открытой дискуссии практиковалось использование намеков и двузначных сигналов, что затрудняло выработку прозрачных договоренностей.
Истоки такого подхода берут начало в сталинских временах, когда переговоры рассматривались прежде всего как демонстрация силы, а не как поиск компромисса.
В последствии этот канон лишь дополнялся: Михаил Суслов, главный идеолог политбюро, выстраивал строгую идеологическую рамку переговоров, где любые уступки трактовались как проявление "слабости".
Юрий Андропов, бывший глава КГБ, переносил в переговорный процесс логику спецслужб – тотальный контроль, проверку, недоверие и использование переговоров как инструмента разведки и управления рисками.
Таким образом, советская дипломатическая традиция выработала своеобразную систему переговорных практик, ориентированную не на поиск договоренностей, а на обеспечение тактических и стратегических преимуществ в международной среде. Ее элементы сохранены в современной дипломатии России.
Одним из самых ярких представителей школы ведения переговоров политбюро был Андрей Громыко, который более четырех десятилетий занимал ведущие позиции во внешнеполитическом аппарате СССР. Он был постоянным представителем при ООН, министром иностранных дел, членом Политбюро ЦК КПСС.
Громыко представлял целостный набор переговорных тактик, объединявший, среди прочего, жесткость, бюрократическую дисциплину и прагматичный расчет.
Его дипломатическая деятельность нередко ассоциируется с феноменом "молчаливой неуступчивости", когда затягивание переговоров и избегание четких обязательств становились инструментами достижения выгоды для Советского Союза (Hamilton, K., Haslam, 2011).
Проявляется этот подход и в текущей агрессивной российской политике, где дипломатические переговоры рассматриваются не как инструмент решения проблем, а как средство выиграть время, легитимизировать собственные действия или создать иллюзию поиска решений.
Его тактика базировалась на нескольких ключевых принципах:
- максимальная подготовка к переговорам (изучение деталей, фактов, юридических аспектов);
- контроль над эмоциями (никаких импульсивных решений);
- сочетание правовых и политических аргументов (активное внедрение норм интернационального права как инструмента давления);
- тактика затягивания времени и блокировка нежелательных решений, если это было выгодно СССР.
Российская Федерация после 1991 года сохранила значительную часть дипломатического аппарата, кадровых традиций и методологии переговоров, унаследованных от СССР.
Это проявляется в риторике, манере поведения, методах давления на партнеров и стремлении добиваться результата путем затягивания переговоров, создания иллюзии компромиссности и одновременно безусловного настаивания на том, чтобы учитывалась именно российская позиция.
После распада СССР переговорная культура России претерпела трансформацию. К "стилю политбюро" добавились элементы постмодерна, в частности право подвергать сомнению сами факты.
Эта тактика "постправды" позволяла придавать большее значение субъективной точке зрения, чем объективным данным.
Подкрепленные масштабными кампаниями дезинформации в медиа, российские переговорщики получили инструмент для манипуляций "произвольными интерпретациями", вытеснявшими фактические аргументы.
Анализ методов и стиля российских переговоров позволяет сформулировать важные уроки для украинских дипломатов, в частности с учетом особенностей вовлечения военных в переговорный процесс.
Методическая подготовка и аналитическое мышление
Громыко был известен щепетильным вниманием к деталям, тщательной проработкой всех материалов переговоров, анализом противоречий и мотиваций оппонентов. Его подход – разбирать проблему на части, анализировать каждую отдельно, исключать неопределенность и неясность.
Выносливость и психологическое давление
Применение стратегии длительных, подчас монотонных переговоров, намеренно истощая оппонента.
Этот прием базировался на умении противостоять нерелевантным эмоциям и давлению, и одновременно провоцировать их у противника, что усложняло последнему логическое мышление и принятие решений.
Таким образом, создается психологическое преимущество.
Тони Бишоп, британский дипломат описывает одну историю. В мае 1974 года на переговорах в Министерстве иностранных дел в Лондоне британский министр иностранных дел, тогда сэр Алек Дуглас-Хьюм, тщетно пытался остановить Громыко, который разлого излагал позицию Советского Союза.
"Подняв руку, как уличный регулировщик", он напомнил Громыко, что прекрасно знает содержание последних передовых статей "Правды" и что их пересказ ни к чему не приведет.
Но Громыко продолжал говорить, не переставая, пока Дуглас-Хьюм не предложил объявить перерыв и не пригласил Громыко (без его делегации) продолжить их встречу в "Карлтон-клубе".
Жесткость в позиции, но парадоксальная гибкость в формулировках
Это сочетание максимально жестких требований с применением сложных, многозначных языковых конструкций является классической манипуляцией.
Суть состоит в том, чтобы не соглашаться на компромиссы, но демонстрировать готовность к диалогу, который впоследствии можно трактовать разными способами.
Этот прием также соответствует тактике отделять истину от неистины – именно в дипломатии эти границы намеренно размывают.
Использование страха и авторитета для усиления позиции
Советская школа действовала на основе психологии власти: создание впечатления силы, готовности к жестким действиям, призванное формировать страх и нерешительность оппонентов.
Психологически это применение авторитарных стилей коммуникации, оказывающих значительное влияние на переговорный процесс.
Вот, например, как сам Громыко описывает 18 октября 1962 года встречу и разговор с тогдашним президентом Соединенных Штатов Америки:
"В ходе разговора Кеннеди, вопреки некоторым, существующим на Западе, утверждениям, ни разу не поднял вопрос о наличии на Кубе советского ракетного вооружения. Я повторяю, ни разу об этом не упомянул. Следовательно, мне и не нужно было давать прямого ответа – есть ли такое оружие на Кубе или нет.
В то же время, я разъяснил президенту – советская помощь Кубе направлена исключительно на укрепление ее обороноспособности и развитие мирной экономики этой страны. Научение советскими специалистами кубинцев обращению с оружием, предназначенным для обороны, никак не может расцениваться как угроза для кого бы то ни было.
В заключение разговора я сказал: "Господин президент, позвольте выразить надежду, что США имеют теперь ясное представление о советской политике по поводу Кубы и о нашей оценке действий США по этой стране…
Беседа с Кеннеди по вопросу о Кубе пестрила, как сказать точнее, резкими поворотами, изломами, если можно так выразиться. Он явно нервничал, хотя старался этого не выказывать".
Манипулирование информацией и откровенная ложь (дезинформация)
Для обеспечения преимущества использовались методы создания двойной реальности: намеренное распространение фальшивых или извращенных фактов в сочетании с юридической двусмысленностью формулировок.
Это усложняет способность оппонента сделать однозначные выводы и ослабляет доверие в переговорном процессе.
Генри Киссинджер в своей книге "Дипломатия" упоминает, что советская дипломатия формировала специфический тип переговорного поведения, отмечавшийся сочетанием максимальных требований, ультиматумов и психологического давления для достижения стратегических целей.
Тактика, отшлифованная десятилетиями, заключалась в контроле за рамками переговоров, использовании переговоров как инструмента легализации уже достигнутых целей и постоянном домогательстве большего, чем предлагалось изначально.
В качестве противодействия переговорщики могут использовать контрманипулирование и атаки объявленных позиций оппонента, а также техники ограничения посягательств оппонента через контробусловливание нереальных требований.
Анализируя поведение главы зарубежного ведомства России и его риторику во время международных встреч, можно увидеть почти буквальное воспроизведение принципов "тактики затягивания", "формальной неуязвимости" и "риторического разворота" оппонентов, которые характерны для "советской школы".
Это свидетельствует об институциональной наследственности дипломатической культуры, опирающейся на многолетнюю практику Советского Союза.
Характерной особенностью является использование так называемого "эффекта языковой асимметрии", когда ключевые тезисы представляются в форме юридически выдержанных, но многозначных формулировок.
Глава МИД РФ, подобно советским предшественникам, систематически уклоняется от конкретных ответов, переводя дискуссию в плоскость второстепенных деталей. Этот прием снижает остроту критики и усложняет формирование единой позиции оппонентов, создавая для них ситуацию внутренних противоречий.
Вторым элементом преемственности является тактика использования исторических параллелей и "нравственного зеркала".
В публичных заявлениях Сергей Лавров часто обращается к прецедентам колониальной политики западных государств, пытаясь снять с России бремя ответственности за свои действия.
Подобная техника отсылает к практике Громыко на переговорах во времена "Холодной войны", когда он апеллировал к проблемам расовой дискриминации в США, чтобы отвести внимание от советских нарушений прав человека.
Еще одной отличительной чертой является целенаправленное создание информационного давления путем избыточного количества "контраргументов".
По данным исследователей международных коммуникаций, такой подход работает как "тактика истощения": большое количество замечаний, даже если у них нет доказательной силы, затрудняет дискуссию для оппонентов, заставляя их тратить время на опровержение.
Это типичная техника "школы Громыко", которую глава зарубежного ведомства РФ унаследовал и усовершенствовал в новых условиях.
В контексте международного права особенно показательно использование практики "выборочного цитирования" документов.
Сергей Лавров, как и его предшественники в советской дипломатии, избегают признания полной юридической картины, акцентируя лишь на выгодных положениях договоров или резолюций.
Такая практика формирует иллюзию правовой обоснованности позиции и укрепляет ее видимостью формальной легитимности.
С уверенностью можно утверждать, что подобный стиль не случаен, а вероятно, составляет целостную систему подготовки кадров для МИД РФ. Она ориентирована не столько на поиск компромисса, сколько на сохранение контроля над повесткой и недопущение стратегических уступок.
Важно отметить, что такая модель ведения переговоров имеет и обратную сторону: она постепенно снижает доверие к российской дипломатии как инструменту решения конфликтов.
Чрезмерная риторическая манипуляция и отсутствие готовности к конструктивным шагам формируют у международных партнеров чувство предсказуемости и шаблонности поведения российского зарубежного ведомства.
Это свидетельствует о том, что советское наследие, адаптированное министром МИД РФ, одновременно является мощным инструментом тактического влияния и стратегическим ограничением для самой России.
Во-первых, эта школа проявляется в современной дипломатии как инструмент не только формальной риторики, но и метод управления кризисами.
Наследие советской дипломатии с осторожностью и затягиванием переговоров превращается в способ выигрывать время и создавать иллюзию диалога. Это позволяет МИД России, в частности его главе, использовать дипломатический дискурс как прикрытие для агрессивной политики, не выходя за пределы международно признанных форматов.
Во-вторых, современные практики демонстрируют сочетание тактики затягивания с использованием международных организаций для продвижения собственных нарративов.
Очевидно, что именно традиции "громыковской школы" лежат в основе методов, по которым Москва пытается блокировать нежелательные решения в ООН, ОБСЕ или где-либо, создавая "институциональный паралич" и уменьшая эффективность коллективных решений.
В-третьих, важно учитывать, что дипломатия Лаврова – модернизация советской школы: риторика остается консервативной, но содержание наполняется инструментами информационно-психологических операций.
Исследователи NATO StratCom COE (2021) отмечают, что современные российские переговорные практики невозможно отделить от системной дезинформационной кампании. Это означает, что дипломатия превратилась в многофункциональную платформу, работающую в плоскости права, информации и пропаганды.
В практике Сергея Лаврова мы также видим, что Москва не рассчитывает на быстрое достижение соглашений, а выстраивает долгосрочные позиции, позволяющие адаптироваться к любым изменениям в международной среде и продолжать агрессивные действия на международной арене под зонтиком переговорного процесса под лозунгом: пока ведутся переговоры, не усиляются санкции.
Как пишет Ричард Саква (2017), "российская дипломатия функционирует не для разрешения конфликтов, а для стабилизации собственных позиций в меняющейся архитектуре глобальной политики".
Вместе с тем характерным признаком является демонстрация "холоднокровности" в публичных дискуссиях. Мы можем наблюдать стиль "непреклонного дипломата", якобы контролирующего любую ситуацию.
Но очевидно, что это не только тактический прием, но и средство воздействия на аудиторию, включая западную.
Тогда украинская сторона должна прорабатывать программу контрвлияния на международную аудиторию и строить переговоры не от задачи достичь договоренностей, а зеркально к поведению агрессора создавать давление международного сообщества на РФ, демонстрируя всю негативную моральную и практическую сторону "метода Громыко".
Также целесообразно отметить, что советская школа в современном воплощении приобрела еще одну черту – ориентацию на "перегрузку дискуссии" техническими деталями. Это создает туманность и препятствует конструктивному диалогу.
Такая практика подрывает способность международных партнеров формировать единую позицию, поскольку требует чрезмерных ресурсов для проверки фактов и опровержения ложных аргументов.
Анализируя воплощение Россией советской школы в XXI веке, можно сделать заключение, что, с одной стороны, это консервация старых методов ведения переговоров, с другой – активное использование новых технологий, в том числе социальных сетей и контролируемых медиа.
Это подтверждается интеграцией дипломатических заявлений в широкую систему кремлевских информационных кампаний.
Мониторинг внешнеполитической риторики Российской Федерации позволяет показать ключевые черты современной русской дипломатии.
- Цель – изменение повестки дня, навязывание собственной интерпретации.
- Стиль ведения переговоров – агрессивный, провокативный, использование оскорблений.
- Основной инструмент – манипуляция фактами, ложные заявления, информационные атаки.
- Взаимодействие с оппонентами – эмоциональные выпады, унижение оппонентов.
- Информационное сопровождение – глобальные медиакампании и пропагандистские сети.
На основании анализа особенностей этой школы и стиля ведения переговоров современными представителями российской дипломатии, в частности Сергеем Лавровым, можно выделить следующие практические рекомендации по повышению эффективности участия представителей сектора безопасности и обороны в международных переговорах:
- основательная подготовка: украинские переговорщики должны знать не только предмет дискуссии, но и историю, контекст и тактику, стратегию российской стороны, разбираться в психодинамике и манипулятивных приемах россиян;
- выносливость, терпение и четкость позиции: не поддаваться на психологические провокации, одновременно сохраняя гибкость в формулировках для расширения возможностей. Подходы Громыко можно применить и к россиянам, в частности, не подвергаться давлению и продолжать переговоры долго ради конечной выгоды;
- владение методами логического анализа: чтобы из множественных интерпретаций правильно выделять истинные договоренности;
- знание и применение методологии и приемов срыва манипуляций оппонентов и принуждение к разоблачению своих подлинных намерений и публичной "потери лица", когда единственным методом переговоров остается применение РФ прямых угроз;
- комплексная подготовка участников от сектора безопасности и обороны с использованием наработок современного бизнеса и специальных служб: участники переговоров должны понимать модели работы оппонентов как психологическое давление и методы дезинформации, чтобы оперативно реагировать на любые попытки перенести переговоры в плоскость диктата РФ нереальными условиями;
- распознавание манипуляций в формулировке позиций во избежание неблагоприятных компромиссов.
В то же время, анализ современных переговоров демонстрирует, что эффективность переговоров с Россией зависит от комплексного подхода: дипломатия должна быть устойчивой, последовательно спланированной и сочетаться с готовностью реагировать на мощное давление.
Украина должна постоянно усиливать свой дипломатический потенциал, развивать тактические навыки переговорщиков, готовясь к длительным и сложным переговорам в изменяющихся условиях. Знание этой традиции поможет избежать непродуманных шагов и максимально использовать переговоры по защите национальных интересов.
В итоге, хотел бы заметить, что пытаясь закончить войну во Вьетнаме, первые раунды мирных переговоров начал еще предшественник Ричарда Никсона на посту президента США Линдон Джонсон.
Дипломатические встречи по достижению мира длились в общей сложности пять лет. Переговоры то заходили в тупик, тогда стороны обменивались ультиматумами, то переходили в закулисный формат, тогда к ним привлекались союзники обеих сторон.
В общей сложности Киссинджер встречался с представителями Северного Вьетнама 68 раз.
В январе 1973 года в Париже мирные соглашения наконец были подписаны, несмотря на их неприятие Южным Вьетнамом.
США вывели войска в 1973 году, стороны обменялись военнопленными, а Генри Киссинджер был удостоен Нобелевской премии мира. Американский дипломат премию принял, а вот его вьетнамский коллега Ле Дик Тхо отказался, ведь вьетнамская война продолжалась еще более двух лет и завершилась лишь в 1975 году после падения Сайгона.
Валерий Залужный\*, посол Украины в Великобритании, главнокомандующий ВСУ (2021–2024)\*
Колонка представляет собой вид материала, отражающего исключительно точку зрения автора. Она не претендует на объективность и всесторонность освещения темы, о которой идет речь. Мнение редакции "Экономической правды" и "Украинской правды" может не совпадать с точкой зрения автора. Редакция не несет ответственности за достоверность и толкование приведенной информации и выполняет исключительно роль носителя.
Re: причины - (24.02.22) - следствия. история. будущее.
прим.: перевод на украинский: google Gemini
Спойлер
Дякую за запит! Ось переклад тексту українською мовою:
Генерал Валерій Залужний: Шлях України до перемоги
Генерал Валерій Залужний
[newstatesman.com]
- Час читання: 10–12 хвилин
Шановні колеги! Дякую за запрошення [на подію New Statesman’s Politics Live]. Для мене важливо бути тут сьогодні і говорити про політичну мету війни.
Я вже багато говорив про природу війни, як вона змінюється і як розвивається. Але самі лише військові дії не можна розглядати як основний інструмент війни. Або, можливо, можна, але лише в певних випадках. І про це ми поговоримо. Ця думка все частіше приходила мені на думку наприкінці 2023 року, коли ми з моєю командою намагалися підбити підсумки військових дій.
На той час ми переконалися, що військові дії залежать не лише від західної підтримки, а й від багатьох інших факторів – таких як здатність і готовність людей до війни, що виявляється рівнем мобілізації, та здатність економіки задовольняти потреби військових. Лише повне розуміння цих елементів дозволяло планувати військові операції на певний період.
Одразу згадуються академічні уроки. Коли Клаузевіц говорить про війну як про продовження політики іншими засобами, він має на увазі, що стратегія не може мати раціональної основи, доки цілі не будуть чіткими. Ці цілі повинні бути частиною політичної мети. Політична мета війни дає відповіді на всі запитання. Згідно з Клаузевіцем, війна — це «трійця»: народ, збройні сили та уряд. І народ є найбільш чутливою частиною, коли йдеться про підтримку війни. Без громадської підтримки неможливо успішно воювати.
Знову повертаючись до Клаузевіца, основою його теорії є те, що війни зазвичай ведуться задля політичних, а не військових цілей. І ними керує не стільки фізична сила, скільки ідеологія. Ще одна класична лінія військової думки стверджувала: «Будь-яка боротьба за інтерес може бути реальною і систематичною лише тоді, коли її цілі зрозумілі».
Це перший крок до розуміння дій Росії. Наприклад, її політична мета полягає у знищенні України з її державністю та незалежністю, а також усього її потенціалу, який міг би стати воротами до Європи. Користуючись слабкістю колективного Заходу та міжнародних інституцій, російське керівництво сформувало чітку мету. Мету, яка ніколи не стосувалася вирішення територіальних суперечок чи захисту російськомовного населення України. Росію не цікавлять Донецька та Луганська області, за винятком їхнього мобілізаційного потенціалу.
Природно виникає питання. Що таке політична мета? І чому недостатньо військової стратегії, навіть якщо вона впливає на економіку? Все повертається до основ вивчення війни. І вони говорять: «Завдання Вищого військового командування — знищити сили ворога. Мета війни — забезпечити мир, який відповідає політичним цілям держави». Це означає, що військове командування відповідає лише за фізичне знищення ворога. Але шлях до стабільного та безпечного миру залежить лише від політиків.
Отже, війна сама по собі не є метою і ведеться не лише військовими. Вона ведеться для досягнення миру на певних вигідних умовах. Встановлюючи політичну мету війни, політик має думати про ситуацію на військовому, соціальному та економічному фронтах. Отримання переваги в цих сферах створює кращі умови для мирних переговорів. Таким чином, зрозуміло, що важливий не лише захист усіх цих фронтів, але й цілеспрямовані атаки на кожну частину системи ворога. Це дуже важливо у війні на виснаження. Ми повинні пам’ятати про це.
Отже, пояснюючи політичну мету війни, необхідно поставити завдання та об’єднати керівництво на політичному, економічному та військовому фронтах. У військовій теорії є лише два типи стратегій для досягнення політичної мети війни: стратегія знищення та стратегія виснаження. Людство нічого іншого не винайшло.
Саме через призму цих двох стратегій ми можемо подивитися на те, якою є наша війна. І, що дуже важливо, знайти правильну стратегію для наших дій, ґрунтуючись на чіткій політичній меті. Ось як виглядала ситуація на кінець 2021 року. Ми значно відставали від ворога за кількістю озброєння та військової техніки, боєприпасів та людей. На відміну від росіян, ми не мали багато сучасного озброєння. Росія обрала стратегію знищення, зосередившись лише на військових завданнях і маючи для цього лише обмежений потенціал. Цей план передбачав захоплення Києва та удари на інших напрямках. Усе це мало статися за короткий, обмежений період часу.
Україна, атакована ворогом, який у кілька разів переважає її за економічними масштабами, населенням, військовим бюджетом та армією, вистояла. Це сталося завдяки героїзму українців, інноваціям та паритету, якого ми досягли за допомогою наших союзників. Звісно, ця реакція мала бути частиною нашої політичної мети. Героїзм українців був нашим шляхом до Перемоги і мав стати результатом сильної позиції на політичному фронті.
Отже, нам потрібно звернутися до військової науки. Вона знову нагадує нам, що для досягнення однієї й тієї ж політичної мети, коли стратегія знищення не працює, стратегія змінюється на виснаження.
Це жодним чином не скасовує кінцевих цілей. Сьогодні в цьому впевнений уже весь світ, а не лише ми. У 2023 році Росія поставила свою економіку на воєнні рейки, запустила пропаганду та змінила закони, сформувала стратегічні резерви та втягнула нас у війну. Війну на виснаження. До кінця 2023 року ця стратегія була абсолютно відточена та вдосконалена. Події 2024, а особливо 2025 років, попри невеликі успіхи на фронті, показують, наскільки ефективна ця стратегія для Росії у досягненні її політичних цілей.
Військові класики кажуть, що слабкого ворога можна розгромити, вивівши з ладу його збройні сили. Але сильну і могутню країну не знищити методами знищення без виснаження. Вони також додають, що «війна на знищення ведеться переважно резервами, накопиченими в мирний час. Велика країна може організувати війну на виснаження, лише ґрунтуючись на роботі своєї промисловості під час війни. Військова промисловість може розвиватися лише на військових контрактах».
«Підготовка до війни на виснаження має бути зосереджена головним чином на загальному, пропорційному розвитку та вдосконаленні економіки, бо слабка економіка, звісно, не витримає важких випробувань виснаженням». Важливо пам’ятати, що стратегія виснаження — це не просто покроковий план досягнення кінцевої військової мети, а й план створення матеріальної переваги, яка зрештою унеможливить для ворога успішну боротьбу. Але війна на виснаження відбувається і на політичному фронті. Як я вже сказав, головне – це люди та їхня здатність до опору через мобілізацію. Таким чином, шлях до політичного краху є дуже швидким, якщо немає зацікавленості у мобілізації.
Щодо військових дій у стратегії виснаження. Військові дії відіграють важливу роль у досягненні політичних цілей, але вони не є основним чи кінцевим кроком. Іншими словами, військові дії ворога сьогодні мають створювати соціальний тиск, втрати в живій силі та фінансових ресурсах. І ще одне, що слід додати про стратегію виснаження. Стратегія виснаження має свій фінальний удар. Коли країна руйнується економічно та соціально, ворог має завдати остаточної атаки.
Отже, саме майбутні загрози та ризики показують нам, що визначення чіткої політичної мети є не лише завданням для збройних сил, але й дороговказом для політичної підготовки до війни — підготовки, яка включає багато речей, як-от економіка, внутрішня та зовнішня політика. Аналіз майбутнього війни має сформувати єдину мету, яка об'єднує військовий, політичний та економічний фронти.
Коли ми формуємо політичну мету війни, важливо пам’ятати, що війна не завжди закінчується перемогою однієї сторони та поразкою іншої. Так було у Другій світовій війні, але це рідкісний виняток, оскільки в історії людства це траплялося майже ніколи. Більшість воєн закінчуються поразкою обох сторін, або впевненістю кожної сторони, що вона перемогла, або є інші варіанти.
Тому, коли ми говоримо про перемогу, чесно буде сказати, що це руйнування російської імперії, а поразка — повна окупація України з її колапсом. Все інше — лише продовження війни.
Ми, українці, звичайно, хочемо повної перемоги, тобто краху російської імперії. Однак ми не повинні забувати, що війна може тривати в політичному та економічному секторах. Іншим важливим елементом у формуванні політичних цілей сьогодні є гарантії безпеки. Звісно, гарантії безпеки можуть включати членство України в НАТО, ядерну зброю на території України або велику військову силу, здатну протистояти Росії. Однак сьогодні ми говоримо не про це. А через технологічну та доктринальну неготовність будь-якого члена НАТО чи будь-якої іншої країни, окрім Росії, України та Китаю, це питання взагалі не може обговорюватися.
Отже, формулювання політичної мети війни є найскладнішим випробуванням для мислення політика. Саме тут можливі найбільші помилки.
Однак головною політичною метою для України може бути зупинення спроможності Росії атакувати Україну протягом тривалого та помітного періоду часу. Інструменти та форми такої агресії змінюються і будуть продовжувати змінюватися, але всі вони служитимуть одній і тій же політичній меті.
Це промова, яку Залужний виголосив на конференції New Statesman’s Politics Live.
прим.: перевод на русский: google Gemini
Спойлер
Вот перевод текста на русский язык:
newstatesman.com
Генерал Валерий Залужный: Путь Украины к победе
Генерал Валерий Залужный
10–12 минут
[Изображение: Фото Финнбарра Вебстера / Getty Images]
Уважаемые коллеги! Благодарю за приглашение [на конференцию New Statesman Politics Live]. Мне важно быть здесь сегодня и говорить о политической цели войны.
Я уже много говорил о природе войны, о том, как она меняется и развивается. Но военные действия сами по себе не могут рассматриваться как главный инструмент войны. Или, возможно, могут, но только в определенных случаях. И мы поговорим об этом. Эта мысль все чаще приходила мне в голову в конце 2023 года, когда мы с моей командой пытались подвести итоги военных действий.
В то время мы убедились, что военные действия зависят не только от западной поддержки, но и от многих других факторов — таких как способность и готовность людей к войне, что проявляется в уровне мобилизации, а также способность экономики удовлетворять потребности военных. Только полное понимание этих элементов дало возможность планировать военные операции на определенный период.
Сразу вспомнились академические уроки. Когда Клаузевиц говорит о войне как о продолжении политики иными средствами, он имеет в виду, что стратегия не может иметь рациональной основы до тех пор, пока не ясны цели. Эти цели должны быть частью политической цели. Политическая цель войны дает ответы на все вопросы. Согласно Клаузевицу, война — это «троица»: народ, вооруженные силы и правительство. И народ является самой чувствительной частью, когда речь заходит о поддержке войны. Без общественной поддержки невозможно успешно воевать.
Возвращаясь снова к Клаузевицу, основой его теории является то, что войны обычно ведутся ради политических, а не военных целей. И движут ими не столько физическая сила, сколько, главным образом, идеология. Другая классическая линия военной мысли гласит: «Любая борьба за интерес может быть реальной и систематической только в том случае, если ее цели ясны».
Это первый шаг к пониманию действий России. Например, ее политическая цель — это Украина с ее государственностью и независимостью, и весь ее потенциал, который может стать воротами в Европу. Используя слабость коллективного Запада и международных институтов, российское руководство сформировало ясную цель. Цель, которая никогда не заключалась в разрешении территориальных споров или защите русскоязычного населения Украины. Россия не заинтересована в Донецкой или Луганской областях, за исключением их мобилизационного потенциала.
Порадуйте себя или друга в это Рождество подпиской на New Statesman от 1 фунта стерлингов в месяц
Возникает закономерный вопрос. Что такое политическая цель? И почему военной стратегии недостаточно, даже если она затрагивает экономику? Все возвращается к основам изучения войны. И там говорится: «Задача Высшего военного командования — уничтожить силы противника. Цель войны — обеспечить мир, который соответствует политическим целям государства». Это означает, что военное командование несет ответственность только за физическое уничтожение противника. Но путь к стабильному и безопасному миру зависит исключительно от политиков.
Таким образом, война сама по себе не является целью и ведется не только военными. Она ведется для достижения мира на определенных выгодных условиях. При определении политической цели войны, политик должен думать о ситуации на военном, социальном и экономическом фронтах. Получение преимущества в этих сферах создает лучшие условия для мирных переговоров. Поэтому ясно, что важна не только защита всех этих фронтов, но и целенаправленные атаки на каждую часть системы противника. Это очень важно в войне на истощение. Мы должны помнить об этом.
Итак, при объяснении политической цели войны, необходимо ставить задачи и объединять руководство на политическом, экономическом и военном фронтах. В военной теории существуют только два типа стратегии для достижения политической цели войны: стратегия уничтожения и стратегия истощения. Человечество не изобрело ничего другого.
Именно через призму этих двух стратегий мы можем взглянуть на то, чем является наша война. И, что очень важно, найти правильную стратегию для наших действий, основанную на ясной политической цели. Вот как выглядела ситуация в конце 2021 года. Мы сильно отставали от противника по количеству вооружений и военной техники, по боеприпасам и по людям. В отличие от россиян, у нас не было большого количества современного вооружения. Россия выбрала стратегию уничтожения, сосредоточившись только на военных задачах и имея для этого лишь ограниченный потенциал. Этот план включал взятие Киева и удары на других направлениях. Всё это должно было произойти в короткий, ограниченный период времени.
Украина, атакованная врагом, который в несколько раз превосходит ее по экономическому размеру, населению, военному бюджету и армии, выстояла. Это произошло благодаря героизму украинцев, инновациям и паритету, которого мы достигли с помощью наших союзников. Конечно, эта реакция должна была быть частью нашей политической цели. Героизм украинцев был нашим путем к Победе и должен был быть результатом сильной позиции на политическом фронте.
Итак, нам нужно обратиться к военной науке. Она снова напоминает нам, что для достижения той же политической цели, когда стратегия уничтожения не работает, стратегия меняется на истощение.
Это никоим образом не отменяет конечных целей. Сегодня в этом уверен уже весь мир, а не только мы. В 2023 году Россия перевела свою экономику на военные рельсы, запустила пропаганду и изменила законы, сформировала стратегические резервы и втянула нас в войну. Войну на истощение. К концу 2023 года эта стратегия была абсолютно отшлифована и усовершенствована. События 2024 года, и особенно 2025 года, несмотря на небольшие успехи на фронте, показывают, насколько эффективна эта стратегия для России в достижении ее политических целей.
Военные классики говорят, что слабого врага можно разгромить, уничтожив его вооруженные силы. Но сильная и мощная страна не будет уничтожена методами разрушения без истощения. Они также добавляют, что «война на уничтожение ведется в основном резервами, накопленными в мирное время. Большая страна может организовать войну на истощение только за счет работы своей промышленности во время войны. Военная промышленность может развиваться только на основе военных контрактов».
«Подготовка к войне на истощение должна быть сосредоточена в основном на общем, пропорциональном развитии и улучшении экономики, потому что слабая экономика, конечно, не может выдержать тяжелых испытаний истощения». Важно помнить, что стратегия истощения — это не просто пошаговый план достижения конечной военной цели, но и план по созданию материального преимущества, которое в конечном итоге сделает невозможным для противника успешное ведение боевых действий. Но война на истощение также ведется на политическом фронте. Как я уже сказал, главное — это люди и их способность сопротивляться путем мобилизации. Таким образом, путь к политическому краху очень быстрый, если нет заинтересованности в мобилизации.
О военных действиях в стратегии истощения. Военные действия играют важную роль в достижении политических целей, но они не являются главным или конечным шагом. Другими словами, сегодняшние военные действия противника должны создавать социальное давление, потери в живой силе и финансовых ресурсах. И последнее, что нужно добавить о стратегии истощения. Стратегия истощения имеет финальный удар. Когда страна экономически и социально разрушена, противник должен нанести окончательный удар.
Таким образом, именно будущие угрозы и риски показывают нам, что определение четкой политической цели — это не только задача для вооруженных сил, но и руководство для политической подготовки к войне — подготовки, которая включает в себя многое, как например, экономику, внутреннюю и внешнюю политику. Анализ будущего войны должен сформировать единую цель, которая объединяет военный, политический и экономический фронты.
Когда мы формируем политическую цель войны, важно помнить, что война не всегда заканчивается победой одной стороны и поражением другой. Так было во Второй мировой войне, но это редкое исключение, поскольку в истории человечества такое почти не случалось. Большинство войн заканчиваются поражением для обеих сторон, или уверенностью каждой стороны в том, что она победила, или есть другие варианты.
Поэтому, когда мы говорим о победе, честно сказать, что это разрушение Российской империи, а поражение — это полная оккупация Украины с ее крахом. Все остальное — это просто пролонгация войны.
Мы, украинцы, конечно, хотим полной победы, то есть краха Российской империи. Однако мы не должны забывать, что война может продолжаться в политическом и экономическом секторах. Другим важным элементом в формировании политических целей сегодня являются гарантии безопасности. Конечно, гарантии безопасности могут включать членство Украины в НАТО, ядерное оружие на территории Украины или крупную военную силу, которая может противостоять России. Однако сегодня мы говорим не об этом. И из-за технологической и доктринальной неготовности любого члена НАТО или любой другой страны, кроме России, Украины и Китая, этот вопрос вообще не может обсуждаться.
Итак, формулирование политической цели войны — это самое сложное испытание для мышления политика. Именно здесь возможны самые большие ошибки.
Тем не менее, главная политическая цель для Украины может заключаться в том, чтобы остановить способность России атаковать Украину на длительный и очевидный период времени. Инструменты и формы такой агрессии меняются и будут продолжать меняться, но все они будут служить одной и той же политической цели.
Это речь, которую Залужный произнес на конференции New Statesman’s Politics Live.