Американские эксперты обсуждают возможные положения новой «Стратегии национальной безопасности США», которую администрация Джо Байдена должна опубликовать в ближайшее время.
«Стратегия национальной безопасности США» (The National Security Strategy, NSS) — документ, подготавливаемый каждой администрацией Белого дома. Регулярная публикация его несекретной части с 1986 года установлена законом Голдуотера-Николса (Goldwater-Nichols Department of Defense Reorganization Act), который реформировал структуру вооруженных сил страны. «Стратегия...» служит ориентиром для политиков и фундаментом для других важных стратегических документов различных ведомств – например, «Стратегии национальной обороны» (National Defense Strategy) министерства обороны.
► Показать
Излишне напоминать, насколько актуально появление нового документа сегодня. Ведущие эксперты в сфере международных отношений и безопасности, ядерного сдерживания и контроля над вооружениями собрались в вашингтонском Центре стратегических и международных исследований (Center for Strategic and International Studies, CSIS) на конференцию, чтобы обсудить будущие черты документа.
Том Николс (Tom Nichols), почетный профессор по вопросам национальной безопасности Военно-морского колледжа США (US Naval War College), автор нескольких книг по проблемам национальной безопасности и ядерным вооружениям, объясняет актуальность документа и причины некоторой задержки его появления в этом году:
«В разгар крупнейшей войны в Европе со времен Второй мировой войны кажется, что агрессора эффективно удерживает от нападения на НАТО нечто весьма очевидное... Я был глубоко обеспокоен тем, что [война в Украине] выйдет из-под контроля и перерастет в ядерный кризис - особенно в первый месяц, когда русские терпели неудачи просто направо и налево. Я всю жизнь изучал российскую и советскую армию, и был просто ошеломлен невероятной некомпетентностью и поразительной неспособностью этой армии, проявившейся в нынешней ситуации. И я был очень обеспокоен тем, что они из-за этого примут какое-то другое решение, включая расширение конфликта до уровня НАТО или ядерную эскалацию».
Этого пока не произошло, однако Кремль продолжает угрожать своим ядерным потенциалом, а российская пропаганда постоянно подчёркивает, что они воюют, не с Украиной, а со всем Западным миром.
На заре ядерного века ядерное и термоядерное оружие было знаком научного и технологического прогресса. Оно, как и средства его доставки, – так называемая «ядерная триада»: стратегическая авиация, межконтинентальные баллистические ракеты и атомные подводные ракетоносцы - стало символом могущества одних стран и предметом восхищенных страхов других. Однако по мнению экспертов сегодня ситуация сильно изменилась.
Развитие абсолютно новых военных технологий (яркий пример – дроны), высокоточного оружия, космической навигации и, связанных со всем этим, приёмов ведения войны привело не только к уменьшению значения таких приёмов, как непосредственный стрелковый контакт пехотных подразделений, но и в значительной степени обессмыслило применение ядерного оружия - как и оружия массового поражения вообще. Однако оно сохранило своё политическое значение: как орудие шантажа и дорогостоящий предмет торговли на переговорах.
Если американская военная наука сосредоточилась на повышении точности, точечности и избирательности боевого воздействия, позволяющих максимально избежать лишних жертв, разрушений и других нежелательных и дорогостоящих для последующего восстановления последствий, то, как мы видим в Украине, не все ядерные армии мира пошли по такому пути.
Новая тактика даёт возможность, успешно решая военные задачи, избегать побочных эффектов, снижать политический и экономический ущерб военных действий – в конечном счёте их себестоимость. Об этом в частности говорил 28 июля 2022 года в Фонде Наследие полковник в отставке Дэвид Джонсон (David Johnson), эксперт независимой некоммерческой корпорации Рэнд (Rand Corporation): «Наша цель, по крайней мере последние 30 лет, состояла в том, чтобы избежать побочного ущерба и предотвратить жертвы среди гражданского населения. Русских это не волнует; на самом деле они используют своё оружие в качестве орудия террора».
Том Николс развивает эту мысль на конференции в CSIS: «Ядерный сценарий перевернулся со времен холодной войны. Мы стали сильнее. Но наш более слабый противник может захотеть прибегнуть к ядерному оружию, чтобы изменить игру. Это действительно очень интересно: потенциально слабые агрессоры в Азии, тихоокеанском регионе и в Европе пытаются сделать из ядерного оружия свой козырь, который стал бы для нас сдерживающим фактором».
Именно такова по мнению экспертов природа ядерной «торговли» Ирана, ядерно-ракетного шантажа КНДР, а теперь - и бряцания старой ядерной саблей России, военная кампания которой в Украине складывается для неё неудачно.
Эксперты сходятся в том, что в военном отношении применение в ходе украинской кампании ядерного оружия было бы бессмысленным. Все три потенциальных ядерных сценария (демонстрирующий силу высотный атмосферный, не приносящий жертв и разрушений; ядерный удар по крупному украинскому городу; тактический ядерный удар малой мощности по скоплению живой силы и техники противника) способны принести России гораздо больше неприятностей, чем результата.
Первый вариант принесёт экологические проблемы и вряд ли даст нужный Путину устрашающий политический эффект; второй рискует быть не выполнен конкретными исполнителями и вызовет мощнейшую ответную реакцию всего мирового сообщества, а третий - лишён большого смысла в силу тактики украинской армии, которая в основном не концентрируется в том количестве, которое сделало бы такой удар рентабельным: его применение по небольшим группам подобно стрельбе из пушки по воробью – так считает эксперт Атлантического Совета (Atlantic Council) Дэрил Пресс (Daryl Press), профессор Дартмутского университета (Dartmouth University).
Однако Кремль ведёт «религиозную», экзистенциальную войну, сочетающуюся с сознательным террором, и у него своя логика. Том Николс формулирует жёстко:
«Я не боюсь Кремля, я боюсь неизвестности. Я боюсь, что они пойдут на риск, которого не понимают сами; опасаюсь, что Путин пойдет на риск, который он не сможет контролировать. Потому что мы теперь знаем: он отвратительный стратег. Эта война опровергает представление о том, что Путин хороший политический шахматист и шпион с ледяным разумом. На самом деле он довольно эмоционален, тщеславен, и не думаю, что очень умен. Гангстер, у которого много ядерного оружия и армия под контролем. Мы увидели, что он способен рисковать, не понимая, куда это заведёт».
Интегрированное сдерживание
Предполагается, что новая «Стратегия национальной безопасности США» закрепит термин «интегрированное сдерживание», который уже вошёл в обиход политологов. Это понятие будет шире, чем «ядерное сдерживание» времён холодной войны.
Том Николс говорит: «Стратегия НАТО была очень эффективна к концу холодной войны, мы перекрыли все советские возможности для любой агрессии на европейском театре военных действий на обычном, не ядерном уровне. Потом мы стали еще сильнее за время после холодной войны.
Интегрированное сдерживание означает интеграцию всех инструментов государственной власти, используемых для того, чтобы заставить противника заплатить непомерно высокую цену за свою агрессию и в конечном счёте остановить её. Имеется в виду – дипломатия, экономические санкции, финансовая изоляция, формирование общественного мнения, лидерство в информационном пространстве, контроль киберпространства, и конечно, развертывание сдерживающих вооружений: в первую очередь неядерных, в которых лидерство США и НАТО проявилось в большой мере.
Кроме того, интегрированное сдерживание «означает интеграцию с нашими союзниками и партнерами, что является реальным асимметричным преимуществом Соединенных Штатов перед любым другим конкурентом или потенциальным противником».
Фактически речь идет об обобщении и классификации опыта США, НАТО, ЕС и других сотрудников коалиции по сдерживанию агрессии России за последний год.
«Я всегда оппонировал возврату к старому противостоянию времен холодной войны, - резюмирует Николс. - Но г-н Путин успешно отговорил меня от этого».
Пол Чой (Paul Choi), управляющий директор консалтинговой компании StratWays Group, формулирует:
«Интегрированное сдерживание — это зонтичная концепция, которая предлагает новый способ использования всех инструментов, которые у нас есть или которые мы сейчас разрабатываем, для реализации более эффективного сдерживания. Это естественная эволюция и перекомпоновка нескольких направлений, которые мы уже практикуем. Образно говоря, теперь мы можем провести информационную кампанию вместо того, чтобы развёртывать артиллерию».
В целом концепция сдерживания - это практика убеждения противной сторону воздержаться от инициирования какого-либо действия путём достоверного сообщение о неприемлемой угрозе. При этом сдерживание не обязательно требует военного превосходства. Например, ядерное сдерживание базируется на угрозе опустошения обеих сторон в ядерной войне, на взаимно гарантированном уничтожении.
Роуз Геттемюллер (Rose Gottemoeller), сотрудник Стэнфордского университета и бывший заместитель генерального секретаря НАТО (2016–2019) и помощник госсекретаря США по контролю над вооружениями (2009–2010) считает, что сдерживание неотделимо от контроля над вооружениями: заключения соглашений, ограничивающих гонку вооружений, и других видов дипломатических усилий: «Так, Уильям Бернс (William Burns), директор ЦРУ, приезжал в Москву в ноябре 2021 года, чтобы поговорить с Путиным лицом к лицу и сказать ему, что мы достоверно знаем о его планах, знаем о том, что он интенсивно готовится к вторжению в Украину».
Однако Кремль проигнорировал дипломатические усилия и «публично выдвинул в ноябре и декабре всевозможные заведомо неисполнимые требования... Русские резко отвергли любые наши идеи для дальнейшего обсуждения на январских совещаниях по вопросам стратегической стабильности. Мы дали им понять: если вы продолжите в том же духе, вам придется заплатить высокую цену».
«Самые эффективные механизмы коммуникации — это общение лицом к лицу, когда вы можете посмотреть человеку в глаза и, если нужно, прямо сообщить об угрозе. Часто военные, участвующие в переговорах по контролю над вооружениями, могут быть особенно эффективными в передаче сообщений о военной мощи и возможностях, о будущих планах, - продолжает Роуз Геттемюллер. - Вы можете использовать этот канал для доставки важных сообщений в рамках стратегии сдерживания, гарантируя, что это останется конфиденциальным. Но, если вы начнете кричать об этих переговорах в прессе, это пойдет в ущерб результату. Это и стало тактическим приёмом русских», не желавших договариваться - считает Геттемюллер.
Вернется ли мир к тренду на разоружение?
На нынешнем этапе войны в Украине Роуз Геттемюллер считает возможными переговоры только в одном случае: «Россия должна отойти на рубежи до 24 февраля. Это та линия, где президент Украины Владимир Зеленский, похоже, готов возобновить переговоры, от которых русские отказались. До этих пор, откровенно говоря, я бы не стала тратить время и силы на обсуждение стратегической стабильности. Политические деятели США, НАТО, Европы не готовы к взаимодействию с Россией в нынешней ситуации: никто не хочет сесть с Путиным прямо сейчас за стол переговоров. Поэтому я думаю, что нам придётся строить фундамент для переговоров на высшем уровне с нулевой отметки, с технического уровня специалистов, а не так, как это было в июне прошлого года, когда Байден и Путин встречались в Женеве».
В 2026 году подойдет срок заключения нового договора по стратегическим наступательным вооружениям (СНВ) между США и Россией. Однако пока его подготовка не продвигается по понятным причинам. Многие весьма скептически относятся к возобновлению переговоров на фоне этого вопиющего вторжения в Украину.
«Русские сами стреляют себе в ногу, - считает Геттемюллер. - Они, наконец, убедили европейцев продолжить с нами разговор о некоторых новых аспектах архитектуры европейской безопасности и о новых ракетных комплексах наземного базирования». России теперь придётся смириться и с новыми членами НАТО у своей границы, и с большим количеством американского оружия в Европе.
«Каков правильный баланс между возникающей стратегической неопределенностью и прозрачностью ради снижения риска? – задаёт вопрос Грег Вивер (Greg Weaver), директор экспертной компании Strategy to Plans. - Стратегическая двусмысленность может мешать снижению рисков, но может и снизить риски. В зависимости от действий противника. В любом случае нам придётся пройти весь путь развертывания, прежде чем русские согласятся от чего-то отказаться. Они не собираются уступать просто так, глядя лишь на бумаги. Нужны фактические действия. Для того, чтобы у нас были рычаги для контроля над вооружениями, мы должны потратить много денег и пройти весь путь развертывания».
Несмотря на это, «у Соединенных Штатов по-прежнему есть важный национальный интерес в сохранении режима контроля над вооружениями. «Мы заинтересованы в продолжении сокращений, — считает Бред Робертс (Brad Roberts), директор центра глобальных исследований в области безопасности Ливерморской национальной лаборатории имени Лоуренса (Global Security Research at Lawrence Livermore National Laboratory, LLNL), заместитель помощника министра обороны США по вопросам политики в области ядерной и противоракетной обороны в 2009-2013 годах. — Мы заинтересованы в прозрачности и предсказуемости стратегических отношений и с Россией, и с Китаем. Это должно быть для нас национальным приоритетом, но проблема в том, что нынешние лидеры России и Китая не заинтересованы в том, чтобы присоединиться к нам на пути разоружения. Если мы оглянемся на холодную войну, то поймем, в какой момент стал возможен контроль над вооружениями. Когда стороны исчерпали предполагаемые преимущества конкуренции и мало что получали от гонки, кроме новых опасностей. Первым недостающим компонентом для переговоров сегодня является усталость от соревнования. Вторым - желание Москвы и Пекина укреплять доверия и стратегическую стабильность».
Контроль над вооружениями, как добровольно взятое сторонами на себя сдерживание, мог бы стать следующим мирным этапом после интегрированного сдерживания. «Основная идея заключается в том, что контроль над вооружениями может усилить сдерживание, решая проблемы в отношениях между заинтересованными странами», - оптимистично предполагает Бред Робертс, описывая, фактически уже существовавшую ситуацию: «В конце холодной войны предполагаемая угроза Соединенным Штатам со стороны советских и китайских ракет была близкой к нулевой».
«Договоры о контроле над вооружениями всегда зависят от политической воли и доверия тех, кто их подписывает. Соединенные Штаты и Советский Союз, а затем и Российская Федерация нашли такую общую цель на пике гонки вооружений и сумели обратить вспять гору запасов оружия. Немалую роль в этом повороте сыграли такие лидеры, как Михаил Горбачев, так и Рональд Рейган, которые разделяли взаимные надежды на то, что ядерная война никогда не может быть выиграна и никогда не должна вестись», - пишет Washington Post в своей редакционной статье 3 августа 2022 года под названием: «Контроль над ядерным оружием мёртв, но его необходимость – нет» (Nuclear arms control is moribund, but its necessity is not).
Газета напоминает: «В Будапештском меморандуме 1994 года Россия дала гарантии уважения суверенитета и независимости Украины в обмен на её отказ от ядерного оружия. Путин просто разорвал его в феврале. Невозможно представить себе какой-либо договор с г-ном Путиным, который был бы ратифицирован сегодня Сенатом. Жестокая война президента России против Украины и его безрассудные ядерные угрозы… пошатнули доверие».»
